Характерны для искусства раннего средневековья статичность и условность изображений
Характер архитектурных украшений
В более богатых жилых постройках, имевших частично вторые этажи, галерейки превращались уже в висячие балконы. Великолепный лесной материал, тщательно обработанный, придавал даже самым простым постройкам основательность и своеобразную красоту. О характере архитектурных украшений, типичных для новгородско-псковской земли того времени, можно судить по найденному при раскопках в Новгороде в 1953 году обломку резного столба. Он покрыт сложной по рисунку и довольно мелкой резьбой. Изображения сказочных существ сочетаются в ней с очень свободно скомпонованным затейливым плетеным орнаментом. Рассматривая этот обломок, нельзя не вспомнить описаний древнеславянских языческих храмов с их резными, ярко расписанными изображениями фантастических зверей, птиц и людей.
Опыт исторического суждения о псковской архитектуре
В историко-архитектурном осмыслении материала В. А. Прохоров лишен пока детальности оценок и подходит к явлениям лишь с начальных, самых общих позиций. Архитектура Новгорода и Пскова для него — это одно явление, и Псков, конечно, только лишь младший брат Новгорода, его искусство лишь повторяет опыт старшего. Историю единой новгородско-псковской архитектуры автор делит на два этапа — греческого влияния в X—XII вв. и преобладающего западного и даже, точнее, немецкого влияния в XIII—XIV вв. В характеристике первого памятника Пскова — собора Мирожского монастыря автор не видит ничего оригинального, отмечая лишь три полукружия ее алтаря — «как обыкновенно строились церкви новгородские и псковские». Церковь Иоанна Предтечи Ивановского монастыря В. А. Прохоров датирует XII столетием, сопоставляя ее трехглавие с формами новгородских соборов начала XII в. и опережая воззрения современной ему науки в этом на полстолетия.
Оболенские
Василий Щербатый упоминается как участник Новгородского похода Ивана III 1495 г. , а его сын (тоже Василий) впервые — в 1535 г. Судя по тому, что в середине XVI в. владения Щербатовых находились в Алексинском уезде, надо полагать, что Щербатовы служили князю Андрею Старицкому, а потому их незаметно при великокняжеском дворе. Иван Васильевич Щербатов был женат на дочери Ф. А. Плещеева Настасье, а мужем ее сестры был кн. П. В. Хованский. Это также связывает Щербатовых с двором кн. Андрея. На судьбе князей Оболенских можно проследить две тенденции, характерные для истории княжеских родов XV—начала XVI в. Во-первых, старшие ветви рода постепенно сходят с исторической сцены, так как их потомки оказываются связанными с уделами. Это происходило из-за родового принципа продвижения по лестнице чинов: дети старшего из братьев оказывались «младше» своих дядей и вынуждены были искать чинов и счастья в уделах, не дожидаясь смерти своих «старших» родичей. Так, дети Никиты Ивановича Оболенского вынуждены были пойти в уделы: Василий — в Углич, Иван — в Дмитров, Петр — на Волок, так как ко времени создания уделов Василием Темным при великокняжеском дворе служил их дядя Василий Иванович.
Архитектура второй половины XV — начала XVI столетия
Размеры этого повреждения в летописи не указаны и до сих пор точно не определены. Ю. П. Спегалыжий связывает с восстановлением храма его своды с пониженными подпружными арками и восьмискатное покрытие, считая изначально существовавшими ступенчатые своды и покрытие на шестнадцать скатов. В. В. Седов, внимательный исследователь типологии псковских памятников, считает, что здание сохранило систему первоначальных сводов. Натурно памятник плохо изучен- ремонтные работы были проведены без достаточных исследований, проект реконструкции И. А. Абрамова подвергся справедливой критике Ю. П. Спегальского. Однако можно указать на такие особенности архитектуры церкви, которые заставляют думать о ее значительной перестройке в XVI столетии и, с нашей точки зрения, не позволяют пока использовать памятник для характеристики псковского зодчества 1460-х годов. Наиболее сохранившейся от XV в. кажется алтарная часть здания как по общей композиции, так и по деталям. Здесь впервые на апсиде появляются декоративные аркады, так называемые валиковые разводы. Безусловно, их происхождение от декорации апсид новгородских построек второй половины XIV — начала XV в. Возможно, что эти влияния пришли через Руссу, где с ними связано строительство первой половины XV в. На апсиде помещено пять декоративных арок, что не имеет аналогий, в других псковских памятниках их почти всегда четыре, иногда три.
Кончанский храм Богоявления с Запсковья
Псковские летописи сообщают под 1538 годом о том, что богоявленские соседи «замыслили» «в других приделах новый храм свершити Трех Святитель и освящаша месяца майя в 12 день». Эта запись говорит не о постройке придела (как иногда думают), а об освящении в существовавшем уже приделе нового престола. Сложная композиция этого храма, ставшая характерной для псковской архитектуры XVI века, была задумана и полностью осуществлена в последних годах XV века. Храм с приделами был скомпонован совершенно симметрично, но зодчий сумел так приставить к нему звонницу, что здание совсем не казалось симметричным. Выступающая на первый план звонница своей передней стеной, единой с низу до верха, и мощным основанием (крупный масштаб и массивность которого подчеркивало круто взбегавшее вверх легкое деревянное крыльцо, расположенное на северной стене звонницы) сразу же поражала каждого подходившего к храму.
Архитектура второй половины XV — начала XVI столетия
Рассуждая таким образом, мы все время находимся в сфере догадок и предположений. Обращаясь к конкретному материалу искусства, надо прежде всего сказать о нашем несогласии с основным тезисом В. В. Седова, связанным с соотносительной характеристикой обоих направлений. Во-первых, выразительность проанализированных выше трех памятников 1490-х годов однородна и попытка вычленить второе, особое направление достаточно искусственна. Понимание архитектурных форм, пространства, деталей едино и находится внутри общего движения стиля от Мелетова к искусству XVI в. Во-вторых, и это особенно существенно, творческая содержательность и художественная полнота стиля выражены прежде всего в центральных, «канонических» памятниках в Мелетове и Богоявленской церкви. Именно храмам со ступенчатым построением сводов выпала судьба в наибольшей мере воплотить стремления псковских зодчих XV—XVI вв. , именно к этому типу относятся главные постройки.
Каменные палаты
Первые инициативы в сфере местного самоуправления были озвучены на Земском соборе 28 февраля 1549 г. , когда царь «…уложил, что во всех городех Московские земли наместником детей боярских не судити ни в чем, опричь душегубства и татьбы и розбоя с поличным, да и грамоты свои жаловалные во все городы детем боярским послал»14. Царский судебник был принят в июне 1550 г. , и за период с февраля 1549 по июнь 1550 г. до нас дошли четыре уставных грамоты наместничьего управления. Лишь одна из них имеет точную дату — Рыльская уставная грамота 27 июня 1549 г. Двинская уставная грамота не датирована, а грамоты Устюжне Железнопольской и Пермской земле дошли до нас в составе более поздних актов (1553 и 1614 гг. ). Н. Е. Носов датировал Двинскую уставную грамоту 1549/ 1550 г. , а Г. В. Семенченко не только подтвердил его датировку, но и отнес к периоду с февраля 1549 г. по июнь 1550 г. тексты еще двух грамот — Устюжне Железнопольской и Перми Великой. Для всех этих грамот, как показал Г. В. Семенченко, характерна общая черта: «…освобождение целовальников и выборного земского дьяка от подсудности наместнику и его тиуну, кроме дел о душегубстве, разбое и татьбе с поличным. Выборные посадские и волостные люди получили ту же привилегию, которую в соответствии с решением февральского собора 1549 г. имели дети боярские…».
........................................................................................................................