Проблема еще далека от безусловного решения, все соображения могут иметь лишь предварительный характер
Псковская архитектура XII в.
Но подобные аналогии касаются лишь типа здания и могут быть расширены присоединением образцов едва ли не всей территории византийского искусства, они оказываются поэтому неконкретными и малосодержательными. К тому же пропорции памятника — угловые помещения вдвое ниже рукавов креста — не находят параллелей, обычно угловые части поднимаются до пят центральных сводов. Если точное место исхода типологической традиции остается неясным, то не подлежат сомнению очень близкие главным явлениям византийского искусства общий характер и стиль памятника. Они не могут быть объяснены из предшествующего новгородского строительства. Инициатором подобной художественной ориентации мог быть только Нифонт, поскольку произведения княжеского круга 1110—1130-х годов выдают иные вкусы.
Архитектура первой половины XIV в.
Барабан равен меньшему размеру подкупольного компартимента, он меньше его ширины, как бы обужен, уплотнен массивными ступенями арок и сводов. В общем интерьер, несмотря на свою четкую, почти центрическую композицию, не обладает цельностью. Если в нижней зоне план и легко ощутимая плотность, сила четырех столбов акцентируют единство и центричность крестообразной зоны, то вверху движение по периметру рукавов креста становится равномерным и пассивным, углы центрального квадрата теряют структурную роль, а еще выше разные очертания сводов дают каждому рукаву креста свой ритм, свой характер, при этом дробный и малопредсказуемый. Пространство имеет характер как бы следствия устройства объемных форм, структура которых достаточно разноречива. Здесь, как и в интерьере собора Снетогорского монастыря, преобладает ощущение пассивности зрительного начала, что является следствием отсутствия артистической концепции формы.
Очерк развития архитектуры Пскова
Южнее этих высот, примерно на месте нынешней Профсоюзной улицы, пролегало старое русло пересохшей речки, получившее название Усохи. Еще дальше, в междуречье Псковы и Великой, вплоть до знакомых уже нам песков, раскинулась местность с разнообразной почвой и рельефом — кое-где низкая и сырая, кое-где возвышенная, сухая, местами ровная, местами холмистая. Примерно такой же характер носила местность, расположенная за Псковой и названная позднее Запсковьем. Выбирая места для поселении, кривичи облюбовали живописные возвышения, выходившие к широкой красавице Великой, защищенные водой и болотистыми низинами, расположенные в окружении плодородных земель и сочных пойменных лугов.
Покровская башня
Конечно, если бы башня (как и стены около нее) дошла до нас в своем первоначальном виде, она поразила бы нас гораздо сильнее, а многое бы выглядело несколько иначе (например, деревянные конструкции, на которые в старину шли огромные бревна). Но и реставрация дает возможность почувствовать очень многое, что ранее было скрыто от нас. Псковские башни были далеко не одинаковыми. Кроме башен, были захабы и раскаты, стены на разных участках имели различное устройство и размеры, ворота тоже разнились между собой, но все же одно было единым (по крайней мере, в пределах одного века) — характер и масштаб крепостных сооружений. Их нужно уловить и почувствовать, перед тем как начать осмотр всей Окольной стены. К сожалению, до сих пор не приведена в порядок хотя бы часть «слухов» — постоянных каменных сводчатых подземных контрминных галерей, которые проходили между стеной и рвом на всем протяжении внешней крепостной ограды от Покровской башни до Верхних решеток, а оттуда — вдоль Запсковской стены до Варлаамской башни. От Гремячей горы в XVI веке спускался еще каменный подземный «подлаз», до уровня воды, для снабжения водой защитников Верхних решеток в боевое время.
Архитектура первой половины XIV в.
Новгород уже в XI столетии — крупный город, границы которого обозначают крупные территории скорее центробежно, нежели центростремительно расположенных концов. Развитие города — это во многом заполнение уже рано обозначенных границ, масштаб целого очень крупно определен уже в XI—XII вв. Территории концов в Пскове — это скорее кварталы, нежели Районы; в Среднем городе, совсем небольшом, находилось четыре конца. Соединение широты природного ландшафта и небольшого масштаба архитектуры ощутимо здесь и сегодня, хотя каменные укрепления XVI в. и грандиозный Троицкий собор XVII в. во многом изменили характер городского пейзажа. Говоря об архитектурном облике Пскова, нельзя не сказать об ансамбле окружавших его монастырей. В первой половине XIV в. к югу от города их возникло не менее пяти. Вопреки распространенной точке зрения И. К. Лабутина показала, что все монастыри этого времени были не городскими, а пригородными.
Гридницы
Концы, или, точнее говоря, богатые влиятельные люди концов, крепко держали в своих руках управление городом. Кончанская община стала ареной борьбы, порожденной неравенством малоимущей массы соседей с обладающей богатствами и властью верхушкой, с боярами и богатыми купцами. Уже в начале XIV века это приводило к открытым столкновениям. Одной из форм классовой борьбы, принявшей в Пскове массовый характер, стала ересь стригольников, возникшая в третьей четверти XIV века. Стригольники выступали против стяжательства, накопления богатств в руках отдельных людей и притеснения богатыми бедных. Основываясь на том, что духовенство наживается на исполнении церковных обрядов, стригольники не остановились перед полным отрицанием необходимости существования духовенства, церковной иерархии и церковных таинств. Но критическое отношение к существующему укладу жизни и стремление к его изменению стригольники обосновали, опираясь на религиозные представления.
Тверское боярство
У Григория Никитича было шестеро сыновей — Федор, Василий, Никита, бездетный Михаил, бездетный Иван Жемчужный и Иван Кашинец (родоначальник Кашинцевых). Федор, по родословной, «был во Твери и на Москве в боярях». Старшие двоюродные братья Григория Никитича (Борис и Семен Захарьичи) были тверскими боярами : Борис в начале 70-х годов во время путешествия Афанасия Никитина, а Семен еще в 1461 г. Характерно, что отъехал в Москву младший из родичей. Трое детей Бориса Захарьича — Иван, Петр и Василий, по родословцу, «были в боярях на Москве и во Твери».