Покровская башня
Но чтобы почувствовать былой характер псковской крепостной архитектуры, яснее ощутить, что она представляла собой в XVI—XVII веках, надо непременно пройти сперва к Покровской башне и осмотреть ее и прилегающие к ней участки стен. Благодаря недавно проведенной внимательной и серьезной реставрации, эта часть укреплений древнего Пскова открывает нам свой первоначальный вид, не теряя подлинности, не превращаясь в подделку. Древние части башни в восстановленном целом воспринимаются совсем не так, как они воспринимались в составе развалин, — они выглядят серьезнее, если можно так сказать, более настоящими, и очень выигрывают в выразительности. Благодаря этому вся реставрированная башня производит сильное впечатление. Как-то, в прошлом веке, один из страстных любителей древнего Пскова — Н. Иваницкий негодовал в одном из своих сочинений на то, что псковичи равнодушно «всходят на обросшие мохом и покрытые трещинами величавые башни городских стен», не думая о подвигах своих предков, «для того только, чтобы выкурить папироску и полюбоваться веселеньким видом». Но надо сказать в оправдание таких псковичей, что уже в XIX веке очень многие из некогда грозных и внушительных крепостных сооружений Пскова успели превратиться в какие-то холмики, поросшие травой, жалкий вид которых далеко не у каждого мог вызывать мысли о героических делах прошлого. В значительной степени это относилось и к Покровской башне. Откопанная из-под земли, дополненная и достроенная, она теперь совсем иначе выглядит и заставляет вспоминать о борьбе Пскова с войсками Стефана Батория в 1581 году, о штурмах, подкопах и других попытках врагов ворваться в Псков. Вновь обретшие, благодаря реставрации, близкий к прежнему вид, сумрачные проходы и галереи башни, лестницы, бойницы с глубокими нишами как бы ожили и получили способность вызывать в нашем воображении тени былого. Конечно, если бы башня (как и стены около нее) дошла до нас в своем первоначальном виде, она поразила бы нас гораздо сильнее, а многое бы выглядело несколько иначе (например, деревянные конструкции, на которые в старину шли огромные бревна). Но и реставрация дает возможность почувствовать очень многое, что ранее было скрыто от нас.
Псковские башни были далеко не одинаковыми. Кроме башен, были захабы и раскаты, стены на разных участках имели различное устройство и размеры, ворота тоже разнились между собой, но все же одно было единым (по крайней мере, в пределах одного века) — характер и масштаб крепостных сооружений. Их нужно уловить и почувствовать, перед тем как начать осмотр всей Окольной стены.
К сожалению, до сих пор не приведена в порядок хотя бы часть «слухов» — постоянных каменных сводчатых подземных контрминных галерей, которые проходили между стеной и рвом на всем протяжении внешней крепостной ограды от Покровской башни до Верхних решеток, а оттуда — вдоль Запсковской стены до Варлаамской башни. От Гремячей горы в XVI веке спускался еще каменный подземный «подлаз», до уровня воды, для снабжения водой защитников Верхних решеток в боевое время. Уже в XVII веке он оказался ненужным, вход в него заложили, и до сих пор он не был никем обнаружен.
ЗАПСКОВЬЕ
Во все времена существования Пскова Запсковье было попроще и несколько однообразнее центральной междуречной части города. Зато на нем было много тихих уютных уголков. На Запсковье не было торга, и богатые купцы до второй половины XVII века, видимо, избегали тут селиться. Церквей и даже монастырей здесь было меньше, чем в Довмонтовом городе или на Завеличье — в XVI—XVII веках число их не заходило за полтора десятка. Стройно распланированная, но в значительной части ее скучноватая сетка улиц (с которой нынешняя не имеет ничего общего) была застроена преимущественно дворами средних и мелких посадских людей. Среди них расположились монастыри, строившиеся здесь несколько свободнее и занимавшие более обширные площади, нежели в Среднем и Окольном городе, и приходские храмы.
* * *
В 1530-х годах в Русском государстве началась так называемая губная реформа: создание сыскных и судебных учреждений по борьбе с уголовными преступлениями. В большинстве уездов из местных детей боярских избирались губные старосты. В Пскове же, как и в других торгово-промышленных центрах — Слободском городке Вятской земли, Солигаличе, — реформа была проведена с существенными различиями. Выданная Пскову зимой 1540/1541 г. губная грамота не сохранилась, но ее содержание можно гипотетически восстановить по текстам Слободской и Соли-галичской губных грамот, а также по летописному рассказу о реформе30. Получив губную грамоту у великого князя, жители Пскова, еще совсем недавно пользовавшиеся обширными правами самоуправления, избрали целовальников и сотских, в чьи обязанности входил суд над «лихими людьми» (разбойниками) на княжьем дворе с правом вынесения смертных приговоров. Согласно летописи, наместники и их тиуны были отстранены от суда над разбойниками, чему несказанно радовались «христиане», страдавшие как от лихих людей, так и от лихоимства наместников, их недельщиков и ездоков. Реконструировать систему уголовного сыска в Пскове возможно по аналогичным грамотам, выдававшимся другим городам, в частности, Слободскому. По всей видимости, в Пскове, также как и в Слободском городке, из числа «крестьян» (христиан) выбирали трех-четырех целовальников и сотских, «которые грамоте умеют и которые будут пригожи»31. Выборным людям надлежало вести розыск разбойников и «татей», равно как и их сообщников. Лихих людей допускалось убивать во время погони. Пойманных разбойников пытали в «суднице» на княжеском дворе и, получив доказательства их вины, били кнутом и казнили. При допросе составлялся протокол, в котором излагались преступления, совершенные лихими людьми, фиксировались их показания, и составлялся список казненных. Имущество преступников конфисковывали и передавали по искам потерпевшим. Губная реформа не только способствовала подавлению преступности, но и сделала борьбу с нею земским, мирским делом. Как свидетельствует летописец, псковичи страдали и от лихих людей, но и от «поклепец» — необоснованных обвинений в содействии преступникам. Наместники, лишившиеся права суда над уголовными преступниками, утратили существенные источники дохода. К тому же с зимы 1540/1541 г. в Пскове остался лишь один наместник вместо двух — В. Репнин-Оболенский.
Огонь как граница существования. Крепости и храмы
Псков и под властью Москвы продолжал жить как типичный средневековый город, так как ритм его жизни во многом определялся стихией и борьбой с ней. Деревянный Псков, как и другие русские города, подвергался разрушительным пожарам. Пожар 27 марта 1507 г. охватил большую часть Запсковья, начавшись в полночь на Лубянском всходе и дойдя до Жиркова всхода. От огня пострадали две кончан-ские церкви — Козмодемьянская и Богоявленская, причем у первой расплавились два колокола и разорвало порохом придел32. Весной 1514 г., в день св. Егория, серьезно пострадал от пожара Изборск. 4 сентября 1520 г. вновь горело Запсковье, причем на этот раз пожар начался у Жиркова всхода и распространялся на северо-запад — к Варлаамским воротам. 15 августа 1532 г. пожар на Запсковье охватил район строившейся церкви Воскресения со Стадища. Крупнейший в первой половине XVI в. пожар охватил 5 октября 1538 г. Полонище. По сообщению летописи, сгорели 12 церквей, в том числе каменная церковь Анастасии Римлянки. Огонь был остановлен на подступах к Большому торгу, а пожар сопровождался мародерством: «животам грабежу было много»33. Сильнейший пожар охватил 19 сентября 1540 г. Запсковье, начавшись у Примостья и быстро распространившись до Гремячей горы. Полностью выгорел храм Козьмы и Демьяна, где огнем уничтожило мощи святых, иконы и церковную казну; от пожара случайно уцелела деревянная церковь Нерукотворного образа. Иконы из Образского храма, подобно чудотворным, были размещены «на оутверже-ние гражаном» в наиболее почитаемых церквах. 1 апреля 1544 г., спустя 6 лет, вновь горело Полонище. Летописец сообщал, что пожар, охвативший южную часть Полонища, включая монастыри Покрова и Иоакима и Анны, уничтожил более 700 дворов.