Псковские живописцы
Псковские живописцы оказались в первых рядах последователей нового течения. В поисках новых тем они углублялись не только в признанные церковные писания, но и в запрещенные церковью апокрифические легенды, и из них выносили на стены храмов новые сюжеты, вкладывая в их изображения значительную долю собственных мыслей и чувств. Огромный интерес и внимание к человеку сказывались в самом выборе сюжетов, отражавшем стремление художников передать богатство внутренней жизни людей и разнообразие их внешнего облика, отражавшего эту жизнь. Стремясь раскрыть перед зрителем всю бездну человеческих переживаний, художник искал наиболее броское и захватывающее зрителя общее решение росписи, искал таких тем и композиций, в которых эти чувства и переживания выражались бы в резких, бросающихся в глаза позах и движениях, поражающих воображение. Художники выработали смелый стиль письма: «пробела» (белильные блики), оживляющие фигуры, они наносили в быстрой энергичной манере, иногда слишком увлекаясь этими выразительными динамичными мазками.
Эти черты отчетливо проступили уже в снетогорской росписи, хотя она еще несколько архаична. Все композиции ее необыкновенно оживлены. Люди, изображенные художником, двигаются, порой стремительно и порывисто, жестикулируют, они полны разными чувствами, по-разному их выражают и сами совершенно различны. Их движения то бурны, как в сцене «Успения», занимающей всю северную стену, то сдержанны, как в изображении «Введения во храм» (над дверью в жертвенник). Поразителен ряд святых (внизу восточной предалтарной стены). Несмотря на их однообразные положения и жесты, каждый из них — совершенно особенный человек, как будто бы выхваченный из реальной жизни.
Собор
Снетогорского монастыря в XVI в. Реконструкция
Общая цветовая гамма росписи к нашему времени коренным образом изменилась вследствие утери красок, положенных поверх подмалевка по уже подсохшей штукатурке, а также из-за выцветания некоторых непрочных красок. До сих пор нельзя еще с полной ясностью ее представить. В некоторых местах сохраняются положенные по кирпично-красному подмалевку яркая зелень с бирюзовым оттенком, темно-красный «багор» с малиновым оттенком, ярко-желтая краска, но в подавляющей части росписи они отсутствуют совершенно. Сильно изменился лазурный фон. В первоначальном колорите росписи кирпично-красная «черлень псковская», которой исполнен весь подмалевок, не играла такой роли, какую она получила теперь.
Утраты и искажения привели к тому, что роспись теперь не производит на входящего сразу того ошеломляющего воздействия, какое она, несомненно, оказывала в свое время. К ней нужно хорошо присмотреться, понять ее замысел, и, в конце концов, по возможности мысленно «реконструировать», чтобы почувствовать всю ее былую красоту и своеобразие.
* * *
В Пскове земское самоуправление сохранялось и в самые тяжелые годы Ливонской войны, хотя его функции в основном были сосредоточены в налогово-финансовой сфере. В июле — сентябре 1563 г. после разрушительного пожара 1562 г. городские власти собирали деньги на ремонт городовой кровли и башен, о чем свидетельствуют отписи из архивов вышеупомянутых монастырей. У казначея Сергеева монастыря деньги брал «приимшик», административный статус которого не определен, а у старосты и игуменьи Пятницкого монастыря 50 денег взяли «борцы Олексей Горшок да Матфей Лутьянов кожевник сотцкой из Бродей». Сотский из Бродов М. Лутьянов с большой долей вероятности может быть определен как низшее выборное лицо земской системы самоуправления. В писцовых книгах 1585 г. зафиксировано «Броцкое сто» — одна из 33 городских сотен, входивших в состав более крупного района — Петровского конца. Собранные на ремонт башен и кровли деньги передавались по инстанциям — от сотского «Броцкого ста» старосте Петровского конца, поскольку документ был написан «конецким дьячишком» Я. Ивановым. В 1570 г. сборщики Полонищен-ского конца Т.С. Шаня и И. Яковлев получили у казначея Сергиева монастыря поженный оброк. В 1585 г. сборщики Петровского конца Т. Васильев и Ф. Федотьев получали оброчные деньги у казначея Сергиева монастыря «в писет-цкой корм и, и в подводы, и в сторожей, и в казаков в наем»28. Появление в документах 1563 г. «приимщика», представлявшего, скорее всего, Полонисский конец, и «борца» (денежного сборщика) Бродской сотни свидетельствует о еще одном аспекте земской реформы, осуществленном, скорее всего, в январе 1556 г. Именно 10 января этого года в царской грамоте новгородским дьякам Ф. Еремееву и К. Дубровскому предписывалось «…во все пятины, и на Луки, и во Ржеву, и в Пуповичи розослати грамоты, чтобы князи и дети боярские, и все служилые люди, и игумены, и попы, и дьяконы, и старосты, и сотские, и пятидесятцкие, и все крестьяне выбрали из пятин по сыну по боярскому по доброму, да из пятин же выбрали человеки по три и по четыре, да ис погоста по человеку, а из малых погостов из дву или из трех по человеку, да велено тем старостам и выборным сбирати наши ямские и приметные деньги, и за посошные люди, и за ямчужное дело, и всякие подати по писцовым книгам и привозити к вам в Новгород». Н.Е. Носов в свое время увидел в этом документе «прямой отзвук проведения в Новгородской земле финансовой и земской реформ 1555— 1556 гг.»29. С большой долей вероятности можно предположить, что аналогичное предписание касалось и новгородского посада, а также было отправлено и псковским дьякам, и властям Устюжны Железнопольской, и тогда получается, что указная грамота от января 1556 г. свидетельствует не об «отзвуке», а о реформе, охватившей по меньшей мере Северо-Запад России.