Деревянная архитектура Пскова XVI века

Псковские купеческие палаты XVI века не дошли до нас. В 1569 году из Пскова была выселена в другие города вся верхушка купечества, и оставленные ею каменные здания некому было занимать. За время, протекшее после разорения Пскова в Ливонскую войну и в разруху начала XVII века, брошенные хозяевами палаты пришли в полную негодность и, очевидно, были сломаны. Но мы можем судить о них, сопоставляя сохранившиеся монастырские жилые здания XVI века с наиболее старыми из псковских купеческих палат XVII века. Общие особенности этих построек — обширная повалуша, занимающая весь верхний этаж, складские помещения под повалушей, а над ней — жилые деревянные этажи.

Каменное купеческое строительство могло развиваться в XVI веке лишь до конца 60-х годов. Внутренний кризис, а затем Ливонская война прекратили его. Возобновилось оно в Пскове, видимо, не ранее второго десятилетия XVII века.

Купеческими и монастырскими палатами каменное гражданское зодчество в Пскове XVI века не ограничивалось. Зелейная палата (пороховой склад), разрушенная взрывом в 1609 году, была каменной, а постройка ее относилась, несомненно, еще к XVI веку. На Крону были и каменные клети. Были и другие каменные гражданские постройки, о некоторых из них мы узнаём только случайно, как, например, о каменной бане на улице Бармихе, на Завеличье, упоминаемой писцовой книгой конца XVI века.

О деревянной архитектуре Пскова XVI века мы располагаем пока лишь очень общими сведениями. В то время в Пскове рубили иногда деревянные церкви. Большей частью это были временные постройки, ставившиеся по обету, нередко в один день. Потом их заменяли каменными. Об архитектуре их мы совершенно ничего не знаем. Только про церковь Покрова, построенную в 1522 году на Петровской улице, летописец заметил, что она была срублена «с теремцами». Все собственно жилое строительство было деревянным. Даже в монастырях, возводивших каменные здания, кельи строились из дерева, а располагавшие каменными палатами богатейшие люди посада жили все же не в каменных помещениях, а в бревенчатых рубленых хоромах, возвышавшихся на этих палатах. Деревянными были, в подавляющей части, и подсобные дворовые постройки: ограды, ворота, поварни, ледники, сушила, житницы, амбары, конюшни, хлева, навесы, сенники, бани.

Богатые деревянные жилые здания в то время включали до десяти срубов в одном этаже. В нижних этажах были помещения самого разнообразного назначения, вплоть до конюшен. В значительной степени они еще сохраняли ту «многопокровность», о которой мы говорили, характеризуя деревянное зодчество XV века. В то же время, наряду с такими обширными постройками и с обычными трехчленными двухэтажными избами, вероятно, уже появился другой тип жилой постройки среднего горожанина, с которым мы знакомы по памятникам XVII века: очень небольшой в плане, с очень несложной планировкой каждого этажа, но в два-три этажа высотой, иногда еще и на каменной подызбице. Такой тип здания был порожден городской теснотой, малыми размерами дворовых участков и желанием освободить как можно больше места под садик и огород, помещавшиеся всегда в глубине участка.

В наружной обработке богатых псковских деревянных зданий, несомненно, применялись покрытия луковицеобразного профиля — так называемые бочки. Луковицеобразные формы, как сказано выше, вошли в это время в завершения иконостасов, а также киотов и керамических плит. Ниши с завершениями в виде бочек на палатах Крыпецкого монастыря, бесспорно, были связаны с какими-то «бочечными» крышами над кельями этого здания. Без таких покрытий верхние деревянные Этажи этих палат никак не увязывались бы с декорацией каменной части. Вероятно, изменился и характер резьбы, украшавшей деревянные постройки, — рисунок ее стал крупнее, в нее стали входить детали большого рельефа.

* * *

С конца 1232 по 1240 г. Псков находился под безусловным контролем Ярослава и ставшего с 1236 г. новгородским князем Александра Ярославича. Лишь в 1240—1242 гг. Изборск и Псков были захвачены войском Ливонского ордена совместно с князем-изгоем Ярославом Владимировичем, племянником Мстислава Удалого и сыном бывшего псковского князя из рода Ростиславичей. Однако в начале 1242 г. Александр и Андрей Ярославичи выбили немецкий гарнизон из Пскова и вновь укрепили его за своим родом. В летописях приведено обращение Александра Невского к псковичам, которое без смысловых искажений читается только в Синодальном списке Псковской 2-й летописи: «Аще кто и напоследи моих племенник прибежит кто в печали, или так приедет к вам пожити, а не приимете, не почстете его акы князя, то будете окаанни и наречетося вторая Жидова, распеншеи Христа».

Ю.Г. Алексеев установил, что «клятву» Александра следует понимать, как особый политический акт, направленный «на укрепление связей Пскова со всей Русской землей, в частности, с политической властью Руси — властью великого князя». Исследователь также полагает, что с событиями 1242 г. могла быть связана и выдача Пскову грамоты об основах княжьего суда и управления. Попытаемся конкретизировать содержание летописной речи Александра Невского. Буквальный перевод его обращения на современный нам русский язык звучит так: «Если же в будущем кто-либо из моих родственников или потомков прибудет к вам в Псков вынужденно или добровольно и вы его не примете или не окажете ему почестей, приличествующих князю, то уподобитесь окаянным евреям, распявшим Христа». В данном обращении важнейшее место занимает упоминание «племенник», то есть членов племени, рода, к которому могли относиться все потомки Ярослава, отца князя Александра — Ярославичи в широком смысле слова. Очевидно, что княжеские почести следовало оказывать не только собственно новгородским и псковским князьям, но и всем потомкам Ярослава, волею судьбы оказавшимся в Пскове. Необходимо заметить, что Господин Псков выполнял «завещание» Александра Невского, невзирая на угрожавшие городу опасности. Так, в 1327 г. тверской князь Александр Михайлович, изгнанный из своей вотчины, «подъимя мало дроужине, и поехав во Псков град, и псковичи его приаша честно и крест к немоу целоваша, и посадиша его на княжение». Следствием появления в Пскове тверского князя стал конфликт с великим князем Московским Иваном Калитой, войска которого в 1329 г. шли на Псков и были остановлены лишь в погосте Опоки на Шелони.

В этой связи представляется закономерным передача дара в XV в. не только великим московским князьям, но и таким потомкам Ярослава, как Иван Дмитриевич Шемячич и Федор Юрьевич Шуйский. Князья Шуйские вели свое происхождение от Андрея Ярославича, брата Александра Невского и участника освобождения Пскова от немцев в 1242 г. Таким образом, можно предположить, что одним из пунктов договора, заключенного в 1242 г. между Александром Невским как новгородским князем и Псковом, было условие о предоставлении убежища родственникам и потомкам князя. Вероятно также, что договор содержал пункт о передаче потомкам Ярослава от имени Пскова нерегулярного и не зафиксированного законодательно платежа под названием «дар».

В том, что этот реликтовый платеж сохранялся до 1509 г., нет ничего удивительного. Последние исследования В.Л. Янина выявляют глубокий архаизм в отношениях между Новгородом и княжескими династиями Руси и Литвы. Так, правами на получение доходов («черной куны») с волостей на юге Деревской пятины с начала XII в. обладали смоленские и торопецкие князья; после захвата Литвой их территорий литовские князья узурпировали права на получение черной куны, сохранив их до 1471 г. Формуляр новгородско-княжес-кихдокончаний, фиксировавший положение великого владимирского князя в Новгороде, сохранялся до момента утраты независимости также с начала XII в. (с 1126 г.).

Назад ← ● → Далее