Потомки Редеги
Из старинного рода Редеги, очевидно, уже в XIV столетии выделилось несколько семей, в том числе Сорокоумовы-Глебовы и Симские-Добрынские. К концу этого века они появляются при великокняжеском дворе.
У Василия Глебовича (внука Михаила Сорокоума) было девять сыновей (случай довольно редкий): бездетный Григорий Криворот, Иван Ощера, бездетный Петр Третьяк, Иван (Полуект) Море, Дмитрий Бобр, бездетный Леонтий, Алексей Бурун, Семен Голова и Василий Кокошка.
По семейным преданиям, старший из них, Григорий Криворот, служил при Василии Темном дворецким («боярин, а был дворетцкой на Москве по свою смерть без перемены»). Это как будто подтверждается последующей дворцовой службой родичей Криворота. В 1442/43 г. его «застрелили (т. е. ранили. — А. 3.) в челюсть», что и послужило основанием для его прозвища. После этого, наверно, он оставил ратные дела, занявшись дворцовой службой. С. Б. Веселовский считает именно Криворота наместником в Бежецке около 1455—1462 гг. Трудность состоит в том, что в это время при дворе было два Григория Васильевича — Заболоцкий и Криворот, и к кому из них относятся упоминания о «Григории Васильевиче», сказать сложно. Возможно, именно Криворот около 1462—1464 гг. присутствовал среди бояр на докладе одного судного дела великому князю. Вероятно, ему же были в те же годы доложены два земельных акта.
Иван Васильевич Ощера уже в 1446 г. решительно выступил на стороне Василия Темного в его борьбе с Дмитрием Шемякой. Около 1461 г. или, скорее, около 1471 г. он был одним из душеприказчиков кн. Юрия Васильевича Дмитровского. Служба Ощеры дмитровскому князю подтверждается и присутствием его в качестве боярина кн. Юрия около 1471 г. на разборе одного поземельного дела. В 70—90-е годы (скорее всего, до 1472 г.) он наместничал в Дмитрове. После смерти кн. Юрия (1472 г.) И. В. Ощера перешел на великокняжескую службу. В 70—80-е годы XV в. за ним в кормлении была Коломна, а позднее — четыре года Руса. В октябре 1475 г. и октябре 1479 г. он ездил в чине окольничего в Новгород. В летописном рассказе о стоянии на Угре 1480 г. И. В. Ощера назван боярином среди дурных советников великого князя. Между 1479 и 1485 гг. присутствовал среди «бояр» на докладе у Ивана III. 27 февраля 1486 г. брал землю в пожизненное держание у митрополита. После Юрия Захарьича (т. е. после 1489 г.) наместничал в Новгороде (примерно до 1492 г.). Всего в Русе и Новгороде он находился в течение восьми лет. Вскоре после этого (во всяком случае, до марта 1493 г.) Ощера умер. Его владения располагались в Дмитровском и Московском уездах. Два сына Ощеры — Иван и Михаил, которые, по родословцу, были стольниками, в свите княгини Елены ездили в 1495 г. в Литву. Относительно Ивана Ощерина эти сведения подтверждаются.
Сын Ивана Ощеры, И. И. Ощерин, упоминается со своей матерью как вкладчик земли «по душе» своего отца в Московском уезде 25 марта 1493 г. В 1495 г. он ездил среди детей боярских в Новгород. Участвовал в приемах литовских послов в 1493, 1494 и 1503 гг. В июне 1496 г. Иван Иванович был послан с миссией к Стефану Волошскому. После поездки получил титул калужского и старицкого дворецкого и в течение пяти лет исполнял его обязанности. Однако в связи с созданием Калужского удела (конец 1503 г.) дворец этот прекратил свое существование.
В сентябре 1503—летом 1505 г. И. И. Ощерин ездил с дипломатической миссией в Крым в качестве «боярина» великого князя. За верную службу Василий III хотел ему дать «на любви» Тверь, Коломну и Кострому, но И. И. Ощерин отказался, считая, что ему «теми жалованьи не откупитца». Тогда он получил в кормление
Корелу, где и пробыл пять лет. В 1514 г. И. И. Ощерин присутствовал на приеме турецкого посла Камала. По семейным преданиям, Василий III «в думу ево пустил». Около 1503/04—1540-х годов упоминалась его вотчина в Радонеже. Умер Иван Иванович в ноябре 1521 г.
Следующие по старшинству два брата Ивана Ощеры рано сошли со сцены. Бездетный Петр Третьяк погиб в Суздальском бою 1445 г., а Иван (Полуект) Море упоминался только в 1434— 1443 гг. У Моря были только бездетные сыновья Иван и Борис. По семейным преданиям, Море был великокняжеским постельничим до своей смерти, причем «с судом з боярским и в думе у великого князя з бояры был».
Следующий брат, Дмитрий Васильевич Бобр, еще в 1446 г. вместе с Ощерой и князьями Ряполовскими были в одной «мысли», организуя движение в пользу Василия П. Когда при Василии II отложилась Вятка, Д. В. Бобр «ис Казани на Вятку пошол, да Вятку взял». За это великий князь дал ему Нижний Новгород в кормление. Около 1462—1472 гг. кн. Юрий Васильевич выдал жалованную грамоту на его земли Дмитровского уезда. В 1463 г. он выдал Д. В. Бобру новую грамоту на владения, купленные у его тестя В. Д. Ермолина.
Около 1470—1500 гг. и в 1507 г. его сын Иван (постельничий Василия III) покупал земли у своего брата Василия Дурака. Согласно семейному родословцу, И. Д. Бобров «был постельничей с судом з боярским и в думе был. Ах постельничему пути была за ним волость Ухра с мыты в путь». Постельничим И. Д. Бобров был в 1507 г. во время похода на Новгород.
По семейному преданию, один из сыновей В. Г. Сорокоумова — Алексей Бурун был стольником. У него было пятеро детей. Михаил Казарин Алексеевич Бурунов унаследовал фамильную должность и был за «постелею» (т. е. постельничий) во время Коломенского похода Василия III 1522 г. В 1528 г. он, так же как и И. Д. Бобров, поручительствовал за князей Шуйских. Упоминался Бурунов в купчей И. Д. Боброва 1507 г. и в одной из данных грамот 1521 г.
Потомки Алексея Буруна служили в середине XVI в. по Зубцову (Пусторослевы), Дмитрову (Казариновы) и Старице (Буруновы) . Все это старинные удельные центры.
От младшего сына В. Г. Сорокоумова, Василия Кокошки, пошли Кокошкины, которые были связаны с удельным Угличем и в Москве положения не приобрели. Федор Большой Васильевич служил постельничим у углицкого князя Дмитрия Ивановича.
У Василия Глебовича Сорокоумова было четверо братьев (Кузьма, Иван, Илья и Василий Меньшой). Служебной карьеры они не сделали. Сын старшего сына Кузьмы (Андрея Дурного) Иван был отдан «в приданые» с Еленой Ивановной в Литву (1495 г.), а его сын Михаил служил позднее Василию Шемячичу в Стародубе. Брат Ивана Леонтий получил поместье в Новгороде. Внуки второго сына Кузьмы (дети Василия Щетины) также стали новгородскими помещиками Шелонской и Бежецкой пятин. Дети четвертого сына Кузьмы (Михаила Кошкара) Степан и Дмитрий Кривой входили в состав двора кн. Юрия Ивановича Дмитровского.
Племянник Кузьмы Глебовича Яков Иванович Курица служил дворецким в Ростове у княгини Марии (около 1470—1478 гг.).
Дети другого племянника (Василия Обеда) были испомещены в Торопце. Словом, картина, типичная для родов, которые связали свою судьбу с уделами и в Государев двор не пробились.
У Константина Ивановича Добрынского было восемь сыновей (Андрей Сахарник, Василий Гусь, Павел, Федор Симский, Петр, Иван, Владимир и Никита), а возможно, и девять (Дмитрий Заяц). Судьба у них сложилась по-разному. Павел постригся в монахи (его потомки — Викентьевы — при дворе не блистали). Иван и Владимир умерли бездетными. Петр Хромой и Никита служили кн. Ивану Андреевичу Можайскому. Трагичной была судьба старших детей единственного сына Василия Гуся Елизара, в свое время служившего кн. Ивану Можайскому. Еще в 1492 г. Юрий Елизарович бежал в Литву. Второй сын, Владимир, в 1483 г. ездил с миссией в Тверь, в 1495 г. провожал княгиню Елену Ивановну в Литву, а в 1497 г. был казнен в связи с заговором в пользу княжича Василия. Братья Владимира Гусева Василий и Михаил оказались связанными с уделами — они были боярами кн. Юрия Ивановича Дмитровского. Михаил в разрядах упомянут в 1507 г. как его воевода, а в 1522 и 1523 гг. как его боярин (умер еще до 1 июля 1533 г.).
Четвертый (или пятый?) сын К. И. Добрынского, Федор Симский, погиб в Суздальском бою 1445 г. и в «шатости» (в отличие от других братьев) не был замечен. Он был женат на дочери видного в те времена боярина Дмитрия Васильевича. Его сын Василий Образец стал заметной фигурой уже в первый период правления Ивана III. В 1471 г. во время похода на Новгород он находился на наместничестве в Устюге и участвовал в военных действиях с двинянами. В том же году ходил, в поход на Волгу. Осенью 1475 г. ездил среди великокняжеских «бояр» с Иваном III «миром» в Новгород. В 1477 г. вместе с кн. С. И. Ряполовским ходил в поход на Казань. В конце того же года участвовал в Новгородском походе, находясь с самим Иваном III (был вторым воеводой большого полка). В конце 1478 г. послан с В. Ф. Сабуровым на Вятку. В 1479 г., будучи боровским наместником, «изымал» крамольного князя Ивана Лыко Оболенского. После взятия Твери в 1485 г. «боярина» В. Ф. Образца оставили там наместником. В том же году вместе с Иваном Головой Владимировичем Ховриным «заложиша полаты кирпичны». Около 1473—1489 гг. взял в пожизненное владение землю у митрополита. Около 1483— 1485 гг. присутствовал вместе с В. Ф. Сабуровым на докладе у великого князя Ивана Ивановича. Двор его был распущен (около 1483 г.). Вопрос о боярстве Образца не вполне ясен. Сведения разряда 1475 г. и летописи под 1485 г. явно недостаточны для того, чтоб считать Образца боярином.
У него было два сына — Иван Хабар и Михаил Образцов (последний застрелен под Кричевом в 1507 г.).
Иван Васильевич Хабар, женатый на дочери казначея Д. В. Ховрина, появляется в окружении Ивана III еще в 1495 г., когда в начале года едет провожать княгиню Елену в Литву, а затем с великим князем в Новгород. По сведениям «Казанской истории», он успешно оборонял Нижний во время осеннего нападения Му-хаммед-Эмина 1505 г. Весной 1507 г. мы застаем его воеводой левой руки на Вязьме в полках В. В. Шуйского. В походе Якова Захарьича и В. Д. Холмского 1508 г. в Литву он второй воевода левой руки. Очевидно, за участие в военной кампании (а И. В. Хабар, несомненно, был талантливым полководцем) он получает звание окольничего. Впервые с этим званием он упоминается в сентябре 1509 г., когда сопровождает в Новгород Василия III. В 1514 г. И. В. Хабар оставлен на Угре с боярином С. И. Воронцовым. В 1517 г. он на Вязьме командует сторожевым полком. В 1519 г. на Луках он был вторым воеводой в передовом полку. В февральском боярском приговоре 1520 г. И. В. Хабар помещен седьмым после бояр и окольничих, но перед М. Ю. Захарьиным. С 1519/20 г. и, во всяком случае, по август 1521 г. И. В. Хабар — наместник в Рязани. Если говорить точнее, то с 1519/20 г. он был еще наместником в Перевитске, но после ликвидации Рязанского княжества в июне—августе 1521 г. он стал рязанским наместником. Находясь в Рязани во время набега Мухаммед-Гирея, И. В. Хабар умело организовал оборону города и способствовал тому, что крымские войска быстро покинули пределы России. В 1522 г. с другими воеводами отпущен в Коломну перед прибытием туда великого князя. Затем он стоял с войском «против Ростисловля». В неудачном походе на Казань 1524 г. он командовал большим полком конной рати. В декабре 1525—феврале 1527 г. И. В. Хабар наместничал в Новгороде. Летом 1528 г. в чине боярина он находился с войском в Вязьме. В 1531 г. стоял «на берегу» с кн. В. В. Шуйским. Присутствовал на свадьбе кн. Андрея Старицкого в январе 1533 г. Это последнее упоминание И. В. Хабара в источниках. Его сын Иван Иванович был видным боярином времен Ивана IV.
К родословной Добрынских приписан некий Дмитрий Заяц (якобы «первак», сын Константина Добрынского). От него пошли ярославские вотчинники Бирдюкины-Зайцевы. От него же происходят вотчинники Тверского и Старицкого уездов Поджогины (Гаврила Поджога — сын Данилы Дмитриевича Зайцева). Из них крупнейшей политической фигурой был Иван Юрьевич Шигона. Брата Шигоны Василия убили в Казани , а другой брат — Федор никак себя не проявил. Заметим, кстати, что в окружении Василия III, кроме Шигоны, было еще несколько лиц, связанных с Тверью (среди них Карповы). Возможно, это был след еще тех времен, когда княжичу Василию поручено было управление Тверью (в 1490 г.).
В 1505/06, 1507/08, 1508/09 и 1509/10 гг. Шигона упоминался среди участников церемонии встречи литовских послов. Но в это время он уже выполнял важные поручения великого князя. Так, в 1508 г. он передавал «речи» Василия III воеводам в полках и со специальной миссией ездил к Михаилу Глинскому. Именно Шигона вместе с дьяком Иваном Телешевым вел переговоры о капитуляции Смоленска в 1514 г.
Прошло всего несколько лет, и к 1517 г. Шигона совершил бурный взлет по служилой лестнице. Впрочем, чин у него был весьма скромный: он назывался сыном боярским, «который у государя в думе живет». Но этот термин означал лицо, особо приближенное к государю.
С 1517 г. Иван Юрьевич — деятельный участник переговоров с Литвой (1517, 1522 гг.), имперскими послами С. Герберштейном и Ф. да Колло (1517, 1518 гг.), орденскими представителями (1517—1520 гг.). Он участник важнейших встреч с крымским мурзой Аппаком (май 1519 г.). В посольских делах он прямо называется «советником» великого князя.
Не менее важна роль Шигоны во внутриполитических делах. Еще в 1517 г. он вел расследование по обвинению в измене Василия Шемячича. Около 1520 г. по поручению Василия III говорил с его братом Дмитрием Ивановичем о «недозволенных речах», которые тот произносил по адресу великого князя. Около 1511 —1521 гг. именно И. Ю. Шигоне Поджогину для Василия Ш передавал царевич Петр сведения о своем здоровье. Его посланец должен был «молвити Шигоне, чтобы и о том государя доложил: к митрополиту ли наперед велит итить о здоровье спросити или ко князю Дмитрею Ивановичю?» В 1523/24 г. И. Ю. Шигона Поджогин вместе с М. Ю. Захарьиным разбирал дело о попытке бежать за рубеж муромских детей боярских. В 1524 г. Шигона передавал распоряжение великого князя воеводам, отправленным в Казанский поход. В сентябре того же года он вел ответственнейшие переговоры с турецким представителем греком Скиндером. Шигоне передавал около 1525—1526 гг. свою челобитную кн. И. М. Воротынский.
В конце 1525 г. именно Шигона добился согласия от Соломонии Сабуровой на пострижение ее в монахини, не брезгая такими средствами, как избиение бичом. В лице Шигоны Малюта Скуратов имел своего такого же предшественника при дворе Василия 111, как Симеон Бекбулатович — царевича Петра. Так же как Малюта, Шигона на ратном поприще не отличался.
То ли общее возмущение эпизодом с Соломонией, то ли чрезмерное властолюбие Шигоны привело к тому, что вскоре после 1525/26 г. его постигла опала и он исчез со страниц источников. Только после рождения наследника престола Ивана в августе 1530 г. Шигона вместе с другими опальными получает свободу. В 1531/32 г. Шигона наряду с другими видными придворными выступает в качестве душеприказчика великокняжеского протопопа Василия. В марте 1532 г. он присутствовал на приеме литовских послов. К этому времени Шигона, очевидно, и получил чин тверского дворецкого, который он и носил, во всяком случае, до марта 1539 г., когда ему докладывались правые грамоты Клинского уезда. Шигона вел переговоры с литовскими послами в декабре 1533 г., феврале — мае 1536 г. и в январе 1537 г. После смерти Василия III вел в 1533/34 г. переговоры со шведами. До 17 июля 1535 г. он выступал одним из душеприказчиков кн. М. В. Горбатого. С его именем связывается создание Успенского монастыря в родовом владении Поджогиных с. Иванищи (в 21 версте к северо-востоку от Старицы). Умер Шигона до 15 июня 1542 г. Он был близок к иосифлянам. На его дочери был женат окольничий Петр Иванович Головин.
Во время предсмертной болезни Василия III Шигона присутствует среди наиболее доверенных лиц великого князя. Именно с ним и дьяком Меньшим Путятиным московский государь и составлял свое завещание, а также «мыслил», кого пустить к себе в «думу», т. е. для обсуждения вопроса о судьбах государства. С. М. Каштанов считает даже, что в это время «Шигона был, кажется, самым приближенным к великому князю лицом». Шигона в источниках называется дворецким тверским и волоцким. Следовательно, после ликвидации Волоцкого удела (1513 г.) Волоколамск стал управляться в Тверском дворе. Как тверской дворецкий Шигона принимал участие в разборе поземельных споров.
По данным некоторых родословцев, у Константина Ивановича Добрынского был брат Андрей Одинец. От него вели свое происхождение Белеутовы, Олехновы (Алехновы), Рябчиковы и др. Их родословие тщательно изучено Веселовским, что делает излишним возвращаться к этой теме. В изучаемое время все они никаких крупных должностей при дворе не занимали. Это в значительной степени объясняется тем, что Белеутовы и их родичи своими владельческими отношениями были связаны с удельным Дмитровом.
Отрывок из книги А.А.Зимина - Формирование боярской аристократии в России во второй половине XV-первой трети XVI в.