Архитектура второй половины XV — начала XVI столетия
Этапное значение Богоявленской церкви бесспорно. Однако, как бы ни оценивать меру ее художественной исключительности все же не подлежит никакому сомнению ее принадлежность тому же стилистическому и духовному движению, с которым связаны также и Георгиевская, и Варлаамовская церкви. В последнее время появились очень интересные статьи В. В. Седова, поднимающие по отношению к рассматриваемым памятникам такие вопросы, которые пока никто не осмеливался формулировать. Его концепция по-другому расставляет историко-художественные и общекультурные акценты и, как следствие, приводит к определению иной хронологической взаиморасположенности памятников. В. В. Седов в качестве основной традиции псковского строительства признает линию памятников Мелетово — церковь Богоявления, однако дает ей несколько неожиданное, на наш взгляд, странное истолкование. Он лишает ее глубины и программной осмысленности, считая развитие архитектуры стихийным «саморазвитием формы», тиражированием или в лучшем случае варьированием. При этом он, зная, что заказчиками таких церквей выступают практически вес слои населения, вынужден определить социальную природу заказа весьма сложным образом, как «боярско-демократическую», что не может не вызвать ощущения искусственности и размытости дефиниций. Автор обозначает памятники как канонические, но именно это лишает их в глазах В. В. Седова интеллектуальной содержательности, творческой полноты.
Образцами более изощренного и высокого искусства автор считает памятники типа церкви Георгия со Взвоза. Их стиль он определяет как артистический, изящный, пластически уверенный. Подобное понимание формы трактуется как целенаправленная выразительность, как плод специальной идейной программы, порождение аристократической и интеллектуальной традиции.
Пытаясь обнаружить особый слой заказчиков для подобной архитектуры, В. В. Седов под давлением самого материала — ибо отобранные им «аристократизирующие» церкви стоят на посаде или сельских погостах — практически не может решить поставленную задачу. В подобном искусстве он отказывает псковским монастырям и намечает возможные контакты стиля с культурой образованных лиц из белого духовенства. В последних он видит представителей элитарного круга «изящных философов», которые для бояр, строивших канонические церкви, но в личной, частной жизни стремившихся к изысканному искусству, составляли программы, по которым те же бояре заказывали зодчим возведение особых церквей рядом с местами своего проживания.
Не подлежит сомнению образованность определенного слоя псковского духовенства; множество рукописей из псковских монастырей и церквей XIV—XV вв. свидетельствуют об интенсивном развитии книжной культуры. Но в целом нарисованная В. В. Седовым картина кажется отвлеченной от социокультурной ситуации и понятий нового времени. Теория двух вкусов бояр, официального и частного, близка XIX—XX столетиям с их противопоставлением личного и общественного.
Понятия элитности и аристократической утонченности не свойственны псковскому искусству, что никак не обесценивает высокой духовности и художественного уровня последнего, просто его внутренняя природа иная. Русская культура знает примеры проявления частного аристократизирующего вкуса. В XVI в. они связаны с искусством Годуновых, Строгановых. Но в псковской истории, как она отражена в памятниках искусства и летописях, мы не можем заметить сколько-нибудь резкого сословного или вкусового разграничения. Общность «псковичей» преобладает над разделением общественных трупп. Чего стоит хотя бы теплое понятие «суседи» рядом с нейтрально-топографическим обозначением «уличане» в Новгороде.
Социологической характеристике, которую В. В. Седов дает кругу возможных заказчиков выделенных церквей, определению им обстоятельств дальнейшей судьбы подобного искусства присуща внутренняя противоречивость. Это ведь те же бояре, что проводили и каноническую линию. В. В. Седов связывает бытование «особой» линии с 1470—1490-ми годами, а исчезновение последней объясняет выводом псковских бояр в Москву, физической переменой престижной среды в городе. Но ведь основной поток псковского искусства не прервался, и ничуть не уменьшилось его своеобразие. А если боярская среда была носителем и первого, канонического и второго, аристократического заказа, то с выселением семейств должны были бы деградировать оба направления.
Рассуждая таким образом, мы все время находимся в сфере догадок и предположений. Обращаясь к конкретному материалу искусства, надо прежде всего сказать о нашем несогласии с основным тезисом В. В. Седова, связанным с соотносительной характеристикой обоих направлений. Во-первых, выразительность проанализированных выше трех памятников 1490-х годов однородна и попытка вычленить второе, особое направление достаточно искусственна. Понимание архитектурных форм, пространства, деталей едино и находится внутри общего движения стиля от Мелетова к искусству XVI в. Во-вторых, и это особенно существенно, творческая содержательность и художественная полнота стиля выражены прежде всего в центральных, «канонических» памятниках в Мелетове и Богоявленской церкви. Именно храмам со ступенчатым построением сводов выпала судьба в наибольшей мере воплотить стремления псковских зодчих XV—XVI вв., именно к этому типу относятся главные постройки.
Радом существовали иные типологические и стилистические варианты Незачем принижать значение других памятников - все Церковные постройки Пскова указанного периода являются произведениями достаточно высокого искусства, движение которого определялось не «стихийным саморазвитием формы», а умом, чувством талантом и громадным опытом заказчик», и зодчих. Но среди всех построек именно с главным композиционным типом связаны настоящие художественные концепции — так было в Мелетовс и Богоявленской церкви, так будет в XVI в. в церкви Успения с Примостья, Николы со Усохи, Петра и Павла с Буя и соборе Крыпецкого монастыря.
Уже говорилось о том, что вряд ли плодотворно стремиться к определению контуров художественного явления преимущественно по типологическим группировкам памятников. В процессе исследования этот путь необходим, и статьи В, В. Седова — очень плодотворный тому пример. Но при окончательном обрисовывании историко-архитектурной картины должны быть приняты во внимание все факторы, и композиционный тип лишь один из них. Не случайно и сам В. В. Седов объявляет два типологически разных варианта творчески общими — включая е одну группу с каноническим типом церковь Варлаама. Он же отдает себе отчет в дифференциации художественных образов храмов типа церкви Георгия, выделяя среди построек без подпружных арок две группы — «типа Выбут» и «типа церкви Георгия». И различает их не только по разной форме алтарей, одно- или трехапсидных, но прежде всего по художественно-образному признаку, определяя первую группу как обладающую артистизмом, а вторую — пластикой форм.
Отрывок из книги Комеч А.И. - Каменная летопись Пскова XII - начала XVI в.