Архитектура второй половины XV — начала XVI столетия
Как пример сосуществования стихийного и четкого, рационального укажем на смещенность проемов в южном рукаве креста к востоку, возникшую из-за сдвига наружных лопаток к востоку (проемы снаружи помещены по центру прясла). Это совсем не обязательно, с северной стороны подобного смещения нет, проемы й изнутри и снаружи находятся посредине. Смещение на южной стороне совсем не смущает зодчих, а восприятие храма дополняется удивительным оттенком непредсказуемости сочетания основной устойчивой структуры и подвижных, как бы скользящих, двигающихся по стене проемов.
Те же самые художественные идеи определяют наружный облик церкви. Также поражает сочетание несомненной цельности и поступенности некрупного расчленения, определенности центрической композиционной концепции — и свободной неспешности ее формирования. Хотя средние прясла фасадов и выше угловых частей, они не выглядят более крупными. Частый ритм ломаных коротких линий завершения напоминает параллельные мелкие пробела псковской живописи этого времени. Ритм арочек, завершающих прясла, совсем не имеет структурной логики, это ритм украшающих элементов, которые, как бахромой, «оторочены» поребриком — деталь, имеющая параллель только в Троицком соборе. Движение ползучих арочек замкнуто в каждом прясле, не объединяется по всему фасаду.
Строго говоря, лопаток и прясел здесь в обычном понимании не существует. Лопатки и соответствующие им зоны по верху фасадов столь широки, что они принимают вид единой поверхности, расчлененной большими и узорными нишами прясел. Чувство непрерывности каменной оболочки сочетается с тонким и последовательным принципом ее ритмической организации. В формировании стены есть еще один принцип, общий с манерой живописи,— как бы многослойность фасадного рельефа.
Подъем главы на постаменте переносит общий акцент на центр здания, ослабляет известную самостоятельность фасадов, всегда ощутимую в новгородских и многих псковских памятниках, что является, конечно, следствием применения повышенных сводов.
Мелетовская церковь дает нам возможность получить полноценное представление об искусстве Пскова середины XV в. К сожалению, остальные постройки 1460-х годов не сохранились, за исключением одной, хотя и очень пока сложной для расшифровки — церкви Козьмы и Дамиана с Примостья. Летопись сообщает о ее строительстве в 1462—1463 гг., по плану она аналогична мелстовской Церкви, это последний пример употребления подобной формы алтаря в Пскове. В своем настоящем виде церковь с возникшими позже, в XVI в., звонницей, оградой, воротами образует один из лучших ансамблей города, сопоставляющийся с находящимся напротив, через Пскову, Кромом. Она является одним из главных кончанских храмов, отсюда большой масштаб, импозантность форм, но отсюда же и сложность ее жизни.
Вокруг церкви группировалась в XV в. большая часть Запсковья, и козмодсмьянские «соседи» дружно занимались обеспечением защиты района, возводя в 1484 г. свои две трети северной внешне» каменной стены между Псковом и Великой. Ощущая себя в безопасности за каменной стеной, они хранили в приделе церкви Козьмы и Дамиана пороховой запас всего конца. Во время сильного пожара 1507 г. запас взорвался, придел разметало, повреждена была и церковь. Размеры этого повреждения в летописи не указаны и до сих пор точно не определены. Ю. П. Спегалыжий связывает с восстановлением храма его своды с пониженными подпружными арками и восьмискатное покрытие, считая изначально существовавшими ступенчатые своды и покрытие на шестнадцать скатов. В. В. Седов, внимательный исследователь типологии псковских памятников, считает, что здание сохранило систему первоначальных сводов. Натурно памятник плохо изучен- ремонтные работы были проведены без достаточных исследований, проект реконструкции И. А. Абрамова подвергся справедливой критике Ю. П. Спегальского.
Однако можно указать на такие особенности архитектуры церкви, которые заставляют думать о ее значительной перестройке в XVI столетии и, с нашей точки зрения, не позволяют пока использовать памятник для характеристики псковского зодчества 1460-х годов. Наиболее сохранившейся от XV в. кажется алтарная часть здания как по общей композиции, так и по деталям. Здесь впервые на апсиде появляются декоративные аркады, так называемые валиковые разводы. Безусловно, их происхождение от декорации апсид новгородских построек второй половины XIV — начала XV в. Возможно, что эти влияния пришли через Руссу, где с ними связано строительство первой половины XV в.
На апсиде помещено пять декоративных арок, что не имеет аналогий, в других псковских памятниках их почти всегда четыре, иногда три. Нечетное число является правилом для новгородских построек. В церкви Козьмы и Дамиана пять арок сочетаются с тремя симметрично расположенными окнами апсиды. Подобные формы можно датировать 1463 г., три окна сделаны в апсиде церкви в Мелетове; с 1490-х годов резко меняются форма окон и их число — в центре апсиды избегают устройства окна, и чаще всего в апсиде родятся два несимметрично расположенных проема. Три низко расположенных строго симметричных окна начинают употребляться к середине XVI в., среднее окно при этом оказывается прямо на линии вертикального валика извне, иногда образующего обрамление лди половину обрамления проема (собор Елеазаровского монастыря, церковь Василия на Горке, где это может являться дополнительным, но достаточно весомым аргументом в пользу ее поздней даты).
Завершение фасадов соотношением ползучих арок боковых прясел итройных арок центральных показывает расчет на 8-скатное завершение. Об этом говорит известная просаженность, опущенность центральной формы, очень крутое понижение арок в боковых пряслах — так не бывает при 16-скатном завершении. В этой композиции арочных линий не заметно никаких переделок — а она вряд ли могла возникнуть ранее самого конца XV в., т. е. здание 1463 г. переделано в большей степени, нежели пока предполагается.
Структура интерьера церкви невозможна для 1463 г. и маловероятна даже для конца XV в. Странными являются вытянутость водкупольного пространства поперек, причем весьма значительная — 3,6 × 4,3 м, резкая несимметричность боковых нефов — 3,3 м ширина южного и 4,3 м северного; если решение западных угловых компартиментов — двухъярусных, с палатками на круглых низких столбах — еще может быть отнесено к XV в., то указанным соотношениям вообще невозможно подобрать аналогию, они могли появиться лишь как результат капитальных перестроек. Свободно стоящие восточные столбы, совершенно раскрытые восточные угловые компартименты, внутреннее решение апсид, странный уступ северной стены жертвенника не имеют ничего общего с памятниками XV в. и могут быть сопоставлены лишь с приемами псковской архитектуры второй четверти XVI в. Не был ли храм переделан в середине XVI в.? Некоторый повод для такого предположения дает и существование колокола, специально отлитого для этого храма в 1547 г.
Отрывок из книги Комеч А.И. - Каменная летопись Пскова XII - начала XVI в.