Опыт исторического суждения о псковской архитектуре

Очарование храмов И. Э. Грабарь оценивает как художник свободной и яркой манеры живописи начала XX в.: «Одна особенность придает зодчеству новгородцев и псковичей совсем исключительное очарование: их здания не вычерчены по линейкам и угольникам, а как бы рисованы от руки. Как в общем контуре их, так и в каждой линии, в закруглении свода, в изгибе купола, в обработке окон — наличника,— везде чувствуется свободный, ничем, кроме вдохновенна, не связанный рисунок, благодаря которому в целом сооружении нет ми одного засушенного места, а все живет и радует глаз».

И. Э. Грабарь увлечен выразительностью внешнего облика псковских церквей. Их крыльцам, притворам, колокольням он даже посвящает самостоятельную главу, которую начинает словами: «Самой главной особенностью псковских церквей являются их звонницы и крыльца». Вопросы внутреннего устройства церквей, их конструкции и композиционные изменения его не интересуют и в тексте почти не затрагиваются. Псковские постройки кажутся ему маленькими и несколько примитивными, но именно поэтому прелестными, уютными, изящными. Цитируя В. Смиречанского, он пишет: «.„теснота является... типичной особенностью псковских храмов... Теснота вызвала новые пропорции и породила характерную для Пскова приземистость. Вместо величественных и торжественных новгородских храмов здесь был создан тип прелестной каменной церковки, пускай небольшой и тесной, но ведь их так много,— на каждом перекрестке по одной ... Всему складу [псковичей] отвечали и их уютные, славные церкви». Весьма показательно, что слова о тесных, славных церковках родились у И. Э. Грабаря при характеристике самого крупного и пространственного памятника древнего Пскова — собора Мирожского монастыря. Путь к более объективному историко-художествен ному суждению еще только начинался, и псковские памятники И. Э. Грабарь невольно сравнивал с грандиозными новгородскими соборами начала XII в.

Говоря о широком применении круглых столбов, И. Э. Грабарь указывает на их эволюцию от высоких к низким. Хотя сама эта линия совсем не бесспорна, надо отметить выразительную эстетическую характеристику формы — здесь взгляд художника был весьма проницателен: «...кажется, что на коротких и массивных круглых тумбах насажены четырехгранные столбы, из которых непосредственно вырастают своды. Переход от круглой части столба к четырехгранной обработан при помощи консолей, выглядывающих из круглого тела колонны в верхней ее части и как бы помогающих ей нести тяжесть четырехгранника и лежащих на нем сводов».

«История русского искусства» подвела итог рассмотрению псковских памятников в рамках общей академической науки, но до первой мировой войны успели выйти еще два прекрасных издания. Одно из них носит характер чрезвычайно добротной углубленной штудии и посвящено всестороннему изучению монастырской жизни Пскова. Оно продолжает исследования В. Смиречанского и А. И. Никитского и многосторонне, разнообразно и ясно воссоздает страницы религиозной жизни средневекового Пскова45.

Другая же книга завершает краеведческую традицию — это путеводитель, надолго ставший лучшим по информативности как общего исторического характера, так и в связи с отдельными достопамятностями. Датировки памятников следуют традиции И. И. Василева и так же поразительно не совпадают с принятыми в архитектуроведении. Почему-то И. Э. Грабарь пренебрег местными публикациями. Краеведы же по-прежнему внимательно читали всю литературу, поэтому общая концепция Н. Ф. Окулича-Казарина воспроизводит уже устоявшуюся систему оценок. Тип псковских церквей формируется понижением углов здания и боковых апсид, появлением восьмискатного покрытия (не выбирая, автор перечисляет все гипотезы генезиса этих форм — от Грузии, от Германии, от деревянных построек). Ступенчатые своды и круглые столбы рассматриваются как «чисто псковские приемы», переносимые псковичами и в Москву. Появление звонниц и геометрической декорации фасадов автор относит к XIV в.

Н. Ф. Окулич-Казарин, как это ни странно, не останавливается на разночтении даваемых им датировок с «Историей русского искусства», хотя эта корректировка могла бы во многом опровергнуть принимаемую им концепцию.

В общих оценках художественного уровня и выразительности псковской церковной архитектуры Н. Ф. Окулич-Казарин также следует общему мнению, отмечая пониженность зданий, их расползание вширь, приземистость, врастание в землю. Он пишет, правда, о «недюжинном художественном вкусе псковских зодчих», но это замечание относится лишь к декоративным элементам на фасадах.

События 1917 и последующих годов пресекли многие традиции общественной жизни России и Пскова. Но все же инерция научного и культурного развития начала столетия была велика, продолжали работать люди, сформировавшиеся в предреволюционные годы. В 1920-е годы появляются два значительных в историографии по псковской архитектуре труда, связанных с исследователями нового поколения — А. И. Некрасовым и К. К. Романовым.

А. И. Некрасов в своей концепции следует сложившейся академической традиции. Его книга впервые посвящена развитию всего комплекса изобразительных искусств средневекового Пскова, намерения автора выражены в самом заглавии. Основной период развития псковской архитектуры для автора — вторая половина XIV в. К нему он относит церкви Козьмы и Дамиана с Примостья, Петра и Павла, Василия на Горке, Николы со Усохи. Учитывая, что все эти постройки в наше время датируются XVI в., можно было бы говорить о сокрушительной неудаче. Однако это был еще период накопления общих суждений об архитектуре — несмотря на точность датировок или их ошибочность, многие проницательные суждения А. И. Некрасова интересны и внутренне плодотворны.

Отрывок из книги Комеч А.И. - Каменная летопись Пскова XII - начала XVI в.