Храм Василия на Горке
Храмы Василия на Горке и Николы на Усохе, как все приходские церкви, были тогда окружены оградами, за которыми размещались кладбища с их зеленью, крестами и часовнями. Из случайного сообщения летописи мы знаем, что в 1473 году вокруг буя Николы на Усохе была построена каменная ограда с каменными воротами, а сам буй «садом яблонями насадили».
За оградами монастырей, кроме кладбищ, теснились еще деревянные кельи и хозяйственные строения. Сама улица в старину была, вероятно, застроена небольшими двориками небогатых посадских людей. Лицевая сторона таких дворов занимала обычно от пяти до двадцати метров. На нее выходил торец жилой постройки, чаще всего целиком деревянной, рубленой, изредка — с каменной подызбицей, рядом с ней — ворота и ограда. В более ранние времена оградой служил «тын стоячий» из вкопанных в землю бревен с заостренными концами, а к XVII веку более употребительным стал «лежачий» тын, из горизонтально положенных бревен, забранных в столбы. Если участок был сравнительно Широким, ни улицу могла выходить еще какая-либо из подсобных дворовых построек.
Вся улица в местах такой застройки была деревянной — бревенчатой и тесовой и даже на солнечной стороне изобиловала тенями, падавшими от широких свесов крыш, от подзоров, покрытий над воротами, от каждого бревна в рубленых стенах. Сады размещались в глубине участков, за дворами и редко выходили к улице, и, может быть, именно потому наши предки так любили оживлять улицы березками и рябинками, которые сажали у ворот, в каких-либо укромных частях улиц, и у колодцев, часто устраивавшихся «для пожарного времени».
Древние псковичи провели эту улочку не прямо, а с переломами, давшими ряд красивых перспектив. Идущий по ней от Трупеховских ворот Среднего города к Василию на Горке видел этот храм красующимся над расположенной у его подножия темной (она всегда была в тени) деревянной застройкой и поднимавшимися по склону холма надгробными сооружениями и деревцами буя, вид-пыми из-за его ограды. Храм, если на него смотреть с этой стороны, всегда был очень эффектно освещен светом, скользящим по абсидам, барабану, куполам и крышам.
От Василия на Горке улочка поворачивала направо, и тогда впереди над пересеченной синими тенями деревянной застройкой прохожий видел перед собой верхушку церкви Варвары с Усохи. Эта картина возникала перед ним ненадолго, улочка резко сворачивала влево. Десяток-другой метров она шла прямо на расположенный совсем рядом Духовский монастырь с его храмом, а затем принимала почти прежнее направление, открываясь на богатый, казавшийся грандиозным, восточный фасад храма Николы на Усохе. Огибая буй этого храма, она направлялась на церковь Варвары.
Идя в обратном направлении, можно было видеть в перспективах улицы то весь комплекс Печерского подворья, то церкви: Варваринскую, Никольскую, Духовскую, Василия на Горке. Они представали то с одной стороны, то с другой, то издали, то вблизи, то в одиночку, то в сочетаниях друг с другом. А вся длина этой улицы, разворачивавшей перед проходящим столько разнообразных картин, была равна тремстам пятидесяти метрам!
* * *
Нотариального заверения документов средневековый Псков не знал, но с «записи» обычно снимали копию, которую сдавали в архив при Троицком соборе. В случае суда такой официально оформленный документ был наиболее верным способом выиграть дело. В Псковской Правде нет развернутых постановлений о заключении сделок при купле или обмене движимого имущества; видимо, в подавляющем большинстве случаев дело регулировалось нормами обычного права. Но дважды в тексте грамоты встречаются постановления на сей счет. Как поступать, если сделка совершена в пьяном виде? «А кто с кем на пьяни менится чем, или что купит, а потом проспятся, и одному истцу не любо будет, ино им размениться».
Таким образом, закон стоит на страже интересов рядового псковитина, которого во время совершения сделки могут умышленно подпоить, стремясь вовлечь в невыгодную операцию. Такой же незадачливый покупатель представлен и во втором случае, когда ему «за слюблено» (по сходной цене) подсунули больную корову. Закон обязывает вернуть бракованное животное продавцу, а покупателю — деньги. Мелкие споры в Пскове стремились решать полюбовно, миром, но ситуация менялась, когда возникал спор по крупным гражданским делам. Тогда в дело вступала высшая судебная Инстанция — Господа.
Псковская судная грамота содержит и нормы уголовного права. Трудно даже приблизительно оценить масштабы уголовной преступности в Пскове. Нормы уголовного права были предельно жесткими, особенно сурово наказывалось воровство. К вору, совершившему преступление в первый раз и даже повторившему его, закон относился лояльно: вора предписывалось «казнити по его вине», то есть наказать согласно совершенному преступлению, заставив возместить ущерб потерпевшему. Но если человек совершал преступление в третий раз, предполагалось, что он неисправим, и закон предусматривал лишить его жизни: «живота ему не дати».
Псковская судная грамота сделала громадный шаг вперед в понимании государственного преступления. В Древней Руси, где государство отождествлялось с князем как его главой, закон знал только преступления против конкретного лица или имущества. Псковские законодатели впервые в истории русского права пришли к осознанию абстрактного понятия государства и преступления против него. К числу опаснейших преступлений Судная грамота относила воровство из Кремля и измену — «перевет». Оба преступления карались смертью. Далеко не случаен тот факт, что именно законодательство вечевого города выработало понятие государственного преступления: ведь в законодательстве Новгорода и Пскова власть князя осмыслялась как элемент государства, но не отождествлялась с ним.
Особо опасными преступлениями считались также конокрадство и поджигательство, каравшиеся смертью. Актуальность борьбы с конокрадством объясняется легкостью кражи лошадей, которых было трудно идентифицировать даже в случае поимки воров. Не случайно в недавно обнаруженной в Таллинне грамоте князя Ярослава и псковских посадников 1486/1487 г. речь идет как раз об украденных лошадях, конфликт из-за которых обсуждался на высшем государственном уровне. Прочие уголовные деяния наказывались довольно мягко и преимуществецно денежными штрафами. Как считает Ю.Г. Алексеев, в Пскове в качестве кодекса законов об убийстве использовались известные статьи Пространной редакции Русской Правды. Этим обстоятельством объясняется факт, что тема убийства как таковая остается вне рамок вечевого законодательства.