Крупнейшая псковская церковная постройка самого конца XVII века — Троицкий собор — выполнена по присланному из Москвы чертежу, который определил если не весь облик собора, то, по крайней мере, общую композицию и некоторые детали. Собор построен из крупной тесаной белой плиты. Свойства этого материала и, возможно, привычки местных строителей привели к упрощению обработки здания. Лишь в нижней части собор был украшен наличниками и поясами, сам же четверик, кроме лопаток и их завершений и очень простого карниза, не получил никакой обработки. Может быть, в этом сказалась просто недостаточность средств на постройку, тянувшуюся с 1682 по 1699 год.
Как уже было сказано, в XVII веке для Пскова были характерны перестройки старых церквей. Некоторые из старых храмов, успевшие сильно обветшать, были изменены до полной неузнаваемости. Иногда они при этом получали довольно случайные формы. Но все же и при перестройках старались придерживаться определенных излюбленных архитектурных приемов. К ним прежде всего следует отнести крыльца, выступавшие из объема здания, с тремя широкими открытыми пролетами. Они сохранились у церквей Иоакима и Анны на Полонище, Образской на Запсковье (боковые пролеты позднее заложены), Рождества на Снятной горе (его боковые пролеты закрыты пристройками XVIII века), Николы на Усохе. У церкви Воскресения на Званице крыльцо сделано без боковых пролетов, а у церкви Преполовения на Спасском подворье оно превращено в галерейку с четырьмя дополнительными световыми проемами, кроме входного.
В Пскове осталось несколько образцов церковных ворот XVII века. Прекрасно сохранившиеся ворота Образской церкви на Запсковье со столбами, обработанными каннелюрами (такая обработка говорит о том, что ворота относятся к концу XVII века), завершаются щипцом. Щипцом заканчивались и более старые, возможно, принадлежащие еще XVI веку ворота храма Козьмы и Демьяна с Примостья. Похоже, что такое завершение составляло особенность церковных ворот, отличавшую их от ворот гражданских дворов, получавших всегда до самого конца XVII века горизонтальное завершение. Другую особенность церковных ворот составляли их решетчатые створы, сквозь которые можно было видеть храм. Такие кованые железные створы до сих пор существуют на воротах Образской церкви, а несколько лет назад еще были целы деревянные решетчатые створы порот у церкви Михаила архангела в Городце.
Иногда ворота принимали вид небольшой кубической постройки. Такими были южные ворота Мирожского монастыря. Изнутри монастыря проем ворот был украшен закругленными столбами. В Пскове сохраняются образцы ворот конца XVII века, объединенных со сторожкой (ворота Снетогорского монастыря), с надвратной церковью (северные ворота Мирожского монастыря) и со зданием подсобного назначения (ворота Михаило-архангельской церкви). Тогда же строились и часовни, но до нашего времени они не дошли.
XVII век был в Пскове временем расцвета каменной гражданской архитектуры. Строительство каменных купеческих палат возобновилось, по-видимому, уже с 20-х годов.
Для начала этого строительства был характерен разительный контраст между обычными жилищами горожан и палатами богатейших псковских купцов. Основную массу застройки города по-прежнему составляли дворы небогатых горожан с небольшими деревянными жилыми зданиями в два-три невысоких этажа и еще более мелкими дворовыми строениями. Как и в XVI веке, под ними встречались каменные подызбицы и погреба, но обычно невысокие.
* * *
Во всех перечисленных случаях вече выполняло сугубо представительские функции, одобряя передачу «дара» князю, утверждая результаты посольств и назначение воевод. В большинстве случаев у веча, видимо, не было альтернативы в принятии решений. Отчет послов во всех перечисленных случаях носил формально-ознакомительный характер: «вечников» уведомляли о пожаловании сюзерена — великого князя Московского. Решение о предоставлении «дара» потомкам Александра Невского также не нарушало псковской «старины». Лишь в назначении воевод на вече можно Допустить возможность выбора из альтернативных кандидатур, но свидетельств этому нет. Между тем имеются факты ожесточенной политической борьбы, в которую вече оказывалось втянутым. В конце лета 1462 г. было отказано в княжении князю Владимиру Андреевичу, «а иные невегласы псковичи, злыя люди, сопхнувше его степени»: в данном случае явно имеется в виду вечевая степень. Вече и его решения играли далеко не последнюю роль в псковских событиях 1483—1686 гг. 13 июня 1484 г. был убит «всем Псковом на вечи» посадник Гавриил, очевидно, обвиненный в замене некоей «грамоты» без санкции города. Зимой 1484/1485 г. дважды отчитывались на вече посольства посадников и бояр об итогах своих поездок к великому князю. Летом 1485 г. (после Петрова дня) псковичам на вече передавали ответ великого князя с требованиями об отмене приговора посадникам и освобождении «смердов» участники третьего посольства (Ивана Агафоновича). Также на вече «пословаше посольство» посадники, ездившие в Москву в четвертый раз и урегулировавшие конфликт. Наконец, 8 июля 1486 г. отчитывались на вече о своем посольстве участники пятой поездки в Москву по делу о «смердах». В летописных известиях о событиях 1483—1486 гг. вполне определенно противопоставляются две социальных группировки — с одной стороны, посадники, бояре, житьи люди, с другой — черные «молодшие» люди. Как справедливо заметил Ю.Г. Алексеев, «черные люди сохраняют право участия в вечевом собрании, более того — составляют, по-видимому, основной костяк этого собрания»49. Однако реальная власть и влияние сосредоточиваются в руках правящей элиты, прежде всего посадников и городских чиновников — бояр. Несомненно, это результат длительной эволюции веча, проходившей под влиянием социального расслоения городской общины.
Псковичи на земле и перед судом: структура и положение населения в XIV-XV вв.
Землевладение. – Смерды. – «Брань о смердах». – Псковская судная грамота как памятник права. – Судоустройство и судебный процесс.
При изучении общественных отношений в Псковской земле исследователи сталкиваются с их глубоким своеобразием, проявляющемся в том, что в конце XV в. в летописях упоминаются смерды, исчезнувшие в других русских землях еще в XIV в., земли продаются и наследуются «в одерень», а само землевладение является мелким и раздробленным. А.Д. Горский проницательно заметил, что из псковских по происхождению источников «создается впечатление о значительной архаичности общественного строя в Псковской земле по сравнению с остальной Русью, в том числе — с соседним Новгородом, о какой-то запоздалости Пскова в развитии феодальных отношений и социально-экономической жизни псковичей»’. Действительно ли Псков эпохи независимости был «феодализирующимся захолустьем» или, быть может, дело в особенностях источников, язык которых исследователи слишком часто стремятся истолковать буквально? Задача этой главы состоит в реконструкции наиболее спорных черт общественного строя средневекового Пскова, в том числе с применением методов лингвистического анализа.